— Ну, согласно теории игр, нельзя никому говорить, когда у тебя день рождения. — Не понимаю. — Проигрышная ситуация. Выигрышной стратегии нет. — Что значит «стратегии»? Это же просто день рождения. Челси, когда я пытался ей объяснить, сказала то же самое. «Смотри, — говорил я, — предположим, ты всем расскажешь, когда у тебя день рождения, и ничего не происходит. Это вроде как оскорбительно». «Или, предположим, тебе закатят вечеринку», — отозвалась тогда Челси. «Но ты не знаешь, сделано это искренне или ты своим предыдущим сообщением пристыдил знакомых отметить дату, на которую они предпочли бы забить. Но если ты никому не скажешь, и никто не отметит твой день рождения, то причин обижаться не будет, потому что, в конце концов, никто же не знал. А если кто-нибудь все же поставит тебе выпивку, ты поймешь, что это от чистого сердца, так как никто не станет тратить силы на то, чтобы выяснить, когда же у тебя все-таки день рождения — а потом еще и отмечать его, — если только ты этим людям в самом деле небезразличен». Конечно, Банда лучше воспринимала такие вещи. Мне не потребовалось объяснять на словах; я мог просто обратиться к КонСенсусу и расчертить таблицу результатов: «сказать / не сказать» в столбцах, «отмечали / не отмечали» в строках, неоспоримая черно-белая логика затрат и выгод в самих ячейках. Расчет был неопровержим: единственной выигрышной стратегией оставалось умолчание. Только дураки рассказывают про свои дни рождения. Саша покосилась на меня. — Ты это еще кому-нибудь когда-нибудь показывал? — Конечно. Своей девушке. Брови ее поползли вверх. — У тебя была девушка? В натуре? Я кивнул. — Когда-то. — В смысле — после того, как ты ей это показал? — Ну… да. — Ммм, — взгляд ее скользнул обратно к таблице результатов. — Чисто из любопытства, Сири: как она к этому отнеслась? — Никак, на самом деле. Поначалу. Потом… долго смеялась. — Славная женщина. Лучше меня, — Саша покачала головой. — Я бы тебя бросила тут же.